Сбывшиеся мечты

Утро было прохладным. Туман легкой дымкой окутывал сонный город. Две машины – видавшие виды иномарки, неспешно ехали по кольцевой. По каждым первым воскресеньям месяца вся семья Рыбниковых неизменно навещала отца, который наотрез отказывался переезжать в город. Сначала они всей дружной и, надо сказать, очень шумной компанией подъезжали к старенькой деревянной церквушке. Отец – Григорий Петрович стоял на крылечке и неизменно ворчал:

— Тише, тише! У дома Божиего стоим! Потом обниматься будете, ишь как разошлись… Ну, тише!

Однако проходило буквально несколько секунд, и Григорий Петрович уже сам улыбался, а внуки, окружив его со всех сторон, наперебой рассказывали о самых важных в жизни вещах. Верочка, наконец, научилась рисовать черепаху. Пашке подарили хомяка. Настоящего! А, вот у Анечки – первая тройка в журнале. Беда…

Потом у церкви начинали собираться и другие прихожане. Их было совсем немного – баба Нюра, ее сестра Фекла, пара старушек из соседнего села да батюшкина семья. Хотя, на праздники, конечно, народу было больше.

Литургия служилась, как всегда, торжественно и неторопливо. Дети Григория Петровича усердно молились. Внуки вели себя на удивление тихо и старались во всем подражать взрослым.

Сегодня любой, глядя на Рыбниковых, удивлялся той сплоченности, которая была присуща этой семье. Старшие дети – Захар и Николай, мужской работы не чурались. Родительский дом ремонтировали сами. Своими руками крышу переложили, сами и забор поставили. Ну, а в саду и в огороде справлялись уже женщины – младшенькие Григория Петровича – Анна и Галина. Сестры тоже были работящими, так мать воспитала… Все они уже давно создали собственные семьи, но неизменно собирались в этой небольшой деревеньке, чтобы побыть с отцом, чтобы вспомнить маму, чтобы, наконец, постараться воплотить ее надежды в жизнь…

Но, так было не всегда. Это сейчас дом Григория Петровича самый ухоженный во всей округе. Это сейчас в нем царит тишина, нарушаемая лишь веселым гомоном приезжающих детей и внуков. А, раньше все было совсем иначе. И, если вы спросите Рыбниковых, случаются ли чудеса на свете, они расскажут вам о судьбе одной женщины, которая сумела сделать невозможное…

***

Валентина была девушкой видной. А еще очень скромной и неразговорчивой. Наверное, за ней бы парни толпами ходили, да только девушка никогда их не привечала.

— Ух, и молчунья же ты, Валька, — ругались подружки, — Так в девках и останешься! Вон Витька Плотов по тебе давно уж сохнет. Ты бы хоть один разочек в его сторону глянула!

Валентина таких разговоров не любила и только отмахивалась, краснея:

— Да ну вас.

Никто и знать не знал, что ее девичье сердечко давно принадлежит другому. Приглянулся ей Гришка Рыбников из соседней деревни. Он часто приходил на их озеро рыбу ловить. И случилось однажды ему что-то спросить у Валентины. Сейчас уже и не вспомнить, что именно. Да только Гришка, как поглядел в глаза деревенской красавицы, так сразу все и понял.

Подумал день, подумал другой и сватов заслал. А, чего тянуть? Ему сразу было понятно, что лучшей жены не сыскать. Так они и поженились – как-то слишком быстро, слишком радостно, слишком беспечно…

— Эх, Валька, ты бы про жениха сначала разузнала все как следует, — качали головами подружки.

Родители Валентины тоже были не слишком довольны выбором дочери. Они-то как раз знали, что у Гришки мать с отцом пьют беспробудно, а двое старших братьев в город подались и не слыхать от них ничего.

— Я его люблю, — тихо, но как-то очень твердо отвечала Валентина на все увещевания.

После свадьбы Гришка забрал молодую жену в свою деревню. Первую неделю новоиспеченная хозяйка пыталась привести в порядок свой новый дом. Вскоре сюда не стыдно было и гостей позвать – чистота царила везде. Даже немногословный свекр – Петр Тимофеевич, оторвавшись от стакана, пробормотал:

— Молодец, Гришка, хорошую жену нашел.

Свекровь же – Анна Ивановна, только вздохнула и зачем-то перекрестилась.

Так они и стали жить. Молодые работали в колхозе, трудились с утра до ночи, а родители мужа тихо угасали рядом с неизменной бутылкой на столе. Валентине было их очень жаль, но она не знала, чем может помочь. Никаких советов Петр Тимофеевич с Анной Ивановной от молодой девчонки, конечно, принимать не стали бы. Да, и что она могла посоветовать? Как-то она спросила у супруга:

— Гриша, как думаешь, почему они пьют?

Тот лишь пожал плечами и признался:

— Да, кто ж их знает… Я не помню, чтобы было иначе. Наверное, душе чего-то не хватает. Страдает она – душа. Вот они и пьют, чтобы это страдание заглушить. Валька, ты не бери в голову. Они же тихие. Не буянят, как другие… Чего переживать-то? Все равно уж ничего не исправить.

Вскоре Петр Тимофеевич заболел. Сердце стало сдавать. Бывало, он по нескольку дней лежал, не вставая, и тихо стонал. И вот однажды, держась за сердце, он подошел к сыну – Гришка тогда как раз на веранде щеколду чинил, и рухнул перед ним на колени, как подкошенный:

— Прости. Прости меня, если можешь.

Гришка, еще не понимая, что происходит, принялся поднимать отца:

— Батя, ты что?! Батя, вставай! Ну же! Что ты?!

На крик прибежала Валя. Анна Ивановна шаткой походкой вышла из своей комнаты. На веранде повисла страшная и гнетущая тишина. Так ушел из жизни Валин свекр – тихо и незаметно, успев сделать то, что, возможно, хотел сделать очень давно…

Анна Ивановна преставилась через год. Просто не проснулась утром. Соседи качали головами:

— А как вы хотели? Такие долго не живут! Вот если бы пить бросили, глядишь, и внуков поглядеть успели.

Гришка стал замкнутым и все о чем-то думал. Когда на похороны матери приехали из города старшие братья, он напился. Да так, что Валя даже испугалась. Таким она не видела супруга никогда. Взгляд стал злым, глаза лихорадочно горели. Слова Гришка цедил сквозь зубы, то и дело сжимая кулаки.

С того злополучного дня все и началось. Григорий медленно, но верно начал спиваться. На работу он ходил исправно, ни с какими дружками-собутыльниками не водился. Пил дома по вечерам. Легче от этого Вале не было, потому что, в пьяном муже она едва узнавала того человека, за которого выходила замуж. Что скрывать – она очень боялась мужа. Ему могло почудиться, что она смотрит на него осуждающе, и тогда в пьяном угаре Григорий крушил столы и лавки, бил посуду… Жену он не трогал, но те слова, которые говорил, резали сердце Валентины, как острый нож. Били наотмашь, вырывая надежду на то, что все это когда-то закончится.

Она любила. Наверное, поэтому у нее никогда не появлялось мысли уйти от Григория. Потом появились дети – сначала Захар, через год – Николай. А, спустя еще пять лет родились погодки Анна и Галина. Ко всеобщему удивлению, Григорий был хорошим отцом. Но, только в те моменты, когда был трезвым… Сыновей и дочерей он любил безгранично. Мастерил им игрушки, брал с собой на рыбалку. Мальчишек учил плотничать, для девочек привозил из города дефицитные отрезы ткани, чтобы Валентина могла пошить им обновки. Однако неизменно наступали моменты, когда Григорий становился другим… Несколько опустошенных рюмок и он уже готов был поквитаться со всеми враги. Откуда брались эти самые враги — никто не знал, но Григорий неистовствовал в поисках мифических обидчиков. А уж если стоило в такие моменты кому-то пройти мимо их дома, начинался настоящий кошмар:

— Валька, а что это сосед в наши окна заглядывает?! Поди, тебя высматривает? А ну, отвечай!

Его ревность была безумной. Агрессия нарастала с каждым годом, и Валентине было все труднее сдерживать мужа, чтобы он не вышел из  дома в таком состоянии и никого не покалечил. Она плакала, но что делать не знала. Не знала, пока однажды до их деревни не дошла новость – в Малаховке у одной молодой вдовы стали как будто обновляться иконы. Женщины побежали смотреть, взяв Валентину с собой.

— Поглядите, бабоньки, — вытирала слезы, бегущие по щекам, вдова, — Я на чердаке уборку затеяла. Открываю сундук, в который родители иконы спрятали, а тут вот что…

И она трепетно провела кончиками пальцев по образам Спасителя и Божией Матери.

— Точно вам говорю – краски на иконах ярче стали! Я ж сама их в этот сундук и клала много лет назад, точно помню, какими они были!

Женщины стали охать. Кто-то тянулся к иконам, чтобы рассмотреть их получше, кто-то крестился…

— Грех это большой – веру свою прятать! – всхлипывала вдова, — что ж мы струсили-то, а?! Кого боимся? Иконы со стен поснимали, кресты с груди сорвали! А я вам, бабоньки, вот что скажу – я больше их в сундук не положу. Вот что хотите со мной делайте – не положу и все тут! Пусть на стене висят, где у родителей красный угол был.

Валентина все смотрела на икону Божией Матери, и какое-то странное чувство рождалось в груди. Что-то похожее на надежду… Мысли, которым раньше не было места в ее голове, хлынули неудержимым потоком. Бог… Есть Он или нет Его? А, если есть – видит ли ее, может ли помочь ее горю?..

Когда женщины собрались домой, Валентина замешкалась:

— Вы идите, а я останусь еще. Дело у меня есть.

И, как только они ушли со двора, Валентина схватила за руку хозяйку:

— Дай мне иконы эти, умоляю! Беда у меня, понимаешь?!

И она рассказала все как есть. Молодая вдова слушала не перебивая. Потом понимающе кивнула:

— Хорошо, забирай.

Так в доме Валентины появились святые образа. Они стали для нее маяком среди бушующего моря насущных дел. Каждый раз, проходя мимо них, женщина вспоминала о надежде, поселившейся в ее душе. Она мысленно обращалась к Богу и Его Пречистой Матери, прося помощи: «Пожалуйста, пусть он перестанет пить… Я так за него боюсь!»

Григорий к иконам отнесся спокойно. Даже когда через несколько недель после их появления жена воскресным утром попросила сходить с ней в храм, лишь уточнил:

— Это за хутор что ли? А, будет ли кто в церкви-то?

— По крайней мере, мы будем, — серьезно ответила Валентина.

И они пошли. Народу в крохотном деревянном храме было немного. Григорий смотрел на лицо жены и только дивился той красоте, которая ему открывалась. Глаза ее были наполнены каким-то неестественным светом, глубокие морщины, проходившие вдоль высокого лба, казалось, излучали решимость и даже самоотверженность. Григорий просто любовался женой и больше ни о чем не думал…

Со стороны могло показаться, что в семье Рыбниковых ничего не изменилось. Григорий по-прежнему пил, дети росли не слишком дружными, да и учились плохо. Они не могли понять отца, которого так сильно любили. Не могли понять и мать, которая смиренно все терпела и прощала.

— Ну, сделай что-нибудь! – в сердцах кричали дочки, когда Григорий устроил скандал в очередной раз, — в конце концов, скажи, что уйдешь от него! Он любит тебя, он остановится!

Это был первый и последний раз, когда дети позволили себе подобное. Валентина посмотрела на Анну с Галиной очень строго и, не терпящим возражения тоном, произнесла:

— Не смейте так говорить об отце. Не ваше это дело.

Потом вздохнула и тихо прошептала:

— Мог бы остановиться – уже бы давно остановился…

Но, это только на первый взгляд все оставалось, как прежде. А, на самом деле, для Валентины все кардинально изменилось. Она обрела какую-ту удивительную веру в то, что Бог непременно поможет ее семье. Она знала это, чувствовала, верила… И годы, пролетавшие в постоянных запоях мужа, не могли эту веру уничтожить.

В тот роковой день Валентина с детьми была на свадьбе на другом конце деревни. Григорий с ними не пошел – сказал, что будет спать. Да и опасно было брать его с собой… Возвращались Рыбниковы уже в сумерках. Уже издали заметили языки пламени и бросились к своему дому. Горела баня. Постройка полностью была охвачена огнем. Девочки бросились в дом и через несколько секунд с криком выбежали:

— Папы нигде нет!

Ребята побежали к колодцу, а Валентина, не раздумывая, шагнула вперед…

— Мама!

Вслед ей неслись истошные вопли, но она их не слышала. Судорожно вдыхая горький воздух, обжигавший все внутри, Валентина молилась только о том, чтобы муж был жив. Двигалась на ощупь, не видя вокруг себя ничего. Наконец, споткнувшись, поняла, что перед ней лежит Григорий. Рывок, еще один… И вот она уже дотащила его до окна, благо, муж зачем-то сделал его очень большим. Но, сейчас это было как нельзя кстати. Собрав все силы, Валентина вытолкнула его наружу.

И в этот момент крыша обрушилась.

Соседи, прибежавшие на шум, заливали баню водой. Кто-то бил по щекам Григория, пытаясь привести его в чувство. Но, Валентине помочь уже никто не мог…

Через несколько дней после трагедии Григория потянуло в церковь. Ему хотелось снова пережить те чувства, которым он не мог подобрать подходящего названия. Он помнил, как приходил сюда вместе со своей Валей. Помнил, каким одухотворенным здесь становилось ее лицо.

Подойдя к иконе Спасителя, Григорий упал на колени и беззвучно зарыдал. Он мысленно задавал Господу вопросы: «Почему Ты забрал ее?! Почему ее, а не меня? Она достойна была этой жизни, а я нет! Я не хочу так жить, мне без нее ничего не нужно!»

И в этот момент на плечо мужчины легла рука. Это был старенький священник. Тот самый, что отпевал Валентину. Он тихо, но уверенно произнес:

— Братка, сделай все, как она хотела.

Григорий вздрогнул:

— Что?

Батюшка улыбнулся одними глазами и повторил:

— Сделай все, как она хотела. Живи так, как она хотела.

Осознание сказанного пришло не сразу. Сначала Григорий прятался за истеричными мыслями о том, что жизнь без Вали не имеет смысла. Но, внутренний голос подсказывал: «А, ведь, ты и правда, знаешь, чего она хотела! Она хотела, чтобы ты бросил пить. Она хотела, чтобы ее семья была крепкой, дружной, сплоченной. Она хотела, чтобы ты уверовал также, как и она сама. В конце концов, это было ее последней волей – чтобы ты жил! Так живи…»

Домой он вернулся уже совсем другим человеком. Собрал детей и пообещал:

— Больше в этом доме алкоголя не будет. Никогда. И, если узнаю, что кто-то из вас притронулся к рюмке – выпорю. Сами видите – гены у вас того… Плохие.

Они, конечно, не поверили. В это вообще было трудно поверить. Потому что не бывает такого, чтобы человек десятилетиями пил, а потом – раз, и бросил!

Но, он бросил. Жена слишком дорого заплатила за его жизнь, и он теперь просто не имел права все испортить… Уважение детей, родительский авторитет – все это пришлось завоевывать снова. А это было не просто.

Наконец, настал тот момент, когда Захар, Николай, Анна и Галина сами пришли к отцу и попросили:

— Скажи… Ты же знал маму, как никто другой. Какими она хотела видеть нас? Мы тоже хотим выполнить ее волю…

И они, действительно, очень постарались воплотить ее мечты в жизнь. Даже когда было не просто. Даже ценой собственного мнения. Даже, если вокруг все над ними смеялись…

Спустя годы Анна нашла в кармане старого маминого платья, пожелтевший клочок бумаги. На нем подчерком Валентины было написано: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя». Она глядела на аккуратные строки и понимала, что мама исполнила эти заповеди. А, теперь это предстоит сделать им. Таковой была ее воля…

***

Утро было прохладным. Туман легкой дымкой окутывал сонный город. Две машины – видавшие виды иномарки, неспешно ехали по кольцевой. За рулем одной из них сидел Захар. Николай устроился рядом. На заднем сиденье поглядывали в окна их жены. Дети дремали, прикрыв глаза. Вторую машину вел муж Галины. А вот супруга Анны отправили в командировку, так что сегодня без него…

В это время на крылечко церкви вышел сгорбленный старик. Он приложил ко лбу ребро ладони, всматриваясь вдаль, а потом едва слышно прошептал:

— Скоро уж приедут, Валечка. Скоро уж…

Наталья Климова

Перепечатка материала возможна только с указанием автора работы и активной ссылки на сайт https://elefteria.ru/